Мужчины: Толстой-Милославский Андрей
В Англии огромный интерес к русской литературе, особенно к драматургии. В театрах ставят Чехова, Островского. И, конечно, многим известны романы Толстого «Анна Каренина» и «Война и мир».
На фото: Толстой-Милославский Андрей
Андрей Дмитриевич, у вас за плечами не просто великие предки, а легенды, титаны истории России и русской культуры. В какой момент к вам пришло осознание того, кто вы есть?
Я стал осознавать свою причастность к великому русскому роду в школе, где-то в 12-13 лет, когда одноклассники стали задавать вопросы, интересоваться моей фамилией. Но вы поймите, я не родился в России, где каждый человек знает фамилию Толстых. На Западе, конечно, образованные люди знакомы с нашей фамилией, но далеко не все.В Великобритании порой даже не знают, как она пишется, и часто произносят ее как Tall Story — что означает — рассказ, которому нельзя верить.Когда вы начали изучать свою родословную?Мой отец интересовался этим вопросом. Он потратил 17 лет на изучение генеалогии всех Толстых, не только ветки Льва Николаевича, но абсолютно всех представителей этого рода. И в итоге составил справочник генеалогии всех Толстых. И я начал интересоваться этим вопросом, можно сказать, через отца. А сейчас я в таком возрасте, когда меня спрашивают: «А вы знаете такого вот человека, такого родственника». И справочник отца очень помогает мне, потому как я могу сразу понять, о ком идет речь и ответить.
Можете ли вы по себе сказать, что причастность к великому роду задает определенную планку вашей жизни, возлагает ответственность за поддержание чести имени?
Мне всегда была интересна Россия. Когда я закончил школу, то поступил на русский факультет именно чтобы учиться русскому языку и международным отношениям. Кроме того, я был частью русской эмиграции, которая, кстати, до перестройки не была такой уж большой: 2000-3000 тысячи человек в Великобритании. В основном это были потомки первой волны «белой» эмиграции, также те, кто после войны не вернулся в Россию и небольшая часть людей, которые приехали при Брежневе — диссидентская волна. И большинство русских эмигрантов сплотилась вокруг православной церкви, потому что с ее помощью можно было почувствовать себя частью русской общины. Я стал ходить на службы и постепенно познакомился с потомками первой волны русской эмиграции. Но однажды случилась большая неприятность. Дело в том что православная церковь, куда мы ходили, арендовала помещения у англиканской церкви, и срок аренды подошел к концу.И надо было решать: либо закрывать церковь, либо заново арендовать помещение, либо покупать землю и строить храм в русском стиле. Большинство старых прихожан считали, что если церковь закроется, то с ними умрет русская эмиграция, потому как это было уже третье поколение. И большинство прихожан, в том числе и молодых, как я на тот момент, сказали — нет, церковь должна быть обязательно, причем построена в архитектурном стиле православных храмов. И я вступил в церковный совет, который вынес решение, что церковь должна строиться. Это был огромный проект для нас, потому как среди нас не было никаких миллионеров и богатых людей. Но некоторые из нас имели какое-то имущество, доставшееся, скажем, по наследству. Так вот было принято решение это имущество продать и купить землю недалеко от центра Лондона. Я не знаю, почему я вступил в церковный совет. Причиной ли тому мои корни, фамилия — точно не скажу. Для меня это было естественно. Я принял активное участие в сборе денег на строительство храма. И, наверное, моя фамилия очень помогла мне, так как в Англии знают фамилию Толстой, что привлекает внимание прессы. Не знаю, обязывала ли меня фамилия все это делать или это просто было так… Я понимаю, насколько в России уважают нашу фамилию. И мне трудно сравнивать себя со своими предками, которые были образованнее меня.Но я горжусь фамилией и стараюсь не уронить честь семьи, не подвести предков.
Человеку важно знать свои корни?
Я получаю удовольствие от осознания своей причастности к такому великому роду. У меня дома есть копии портретов прямых родственников нашей семьи, которые сохранились в музее Казанской губернии. Нам дали возможность сфотографировать эти портреты. И когда я смотрю на картины, то ощущаю духовную связь с предками.
Вы являетесь организатором благотворительного бала «Война и мир». Очередной, 20-й бал ожидается в Санкт-Петербурге, но до этого он проводился в Англии. Были ли балы выдержаны в русских традициях — костюмы, угощения, музыка — или присутствовало смешение культур?
Мы не ставили целью полностью реконструировать стиль эпохи 1812 года. Бал был организован прежде всего с целью сбора средств на строительство нашего православного храма в Лондоне. Поэтому на балу всегда присутствовал православный хор, бал благословлял священник. Исполнялся царский гимн «Боже, Царя храни!». Ужин всегда старались выдержать в русском стиле с русскими блюдами. Бал был костюмирован в стиле эпохи 12 года. Танцы не всегда были именно русскими. Это были танцы, которые обычно исполнялись в Европе на балах, хотя мы постарались включить в музыкальный репертуар русских больше композиторов. После классических танцев у нас всегда был заводной час: мы приглашали артистов из России, чтобы развлечь публику.
Ощущаете ли вы разницу между Санкт-Петербургом и Москвой?
Да, конечно. Питер для нашего бала больше подходит по своему архитектурному ансамблю. Кроме того, Петербург — это своеобразный курорт, где можно отдохнуть. Вот в Москве, скажем, никогда не будет человек два дня подряд ходить на какое-то мероприятие. А в Питере можно делать мероприятие на 2-3 дня. Потому что люди воспринимают это как отпуск. Это одна из причин, по которой мы выбрали для проведения бала Питер. Ну и потом именно здесь произошел оригинальный бал на Английской набережной.