Группа «Каскад»
№10(89), октябрь 2012
Михаил Иванов-Шувалов
Великая Отечественная война унесла миллионы жизней наших соотечественников, и до сих пор сотни тысяч солдат числятся без вести, а их останки не захоронены.
Так сложилось, что после Великой Отечественной войны власти не уделяли должного внимания проблеме поиска и захоронения погибших. Проводились официальные мероприятия «Никто не забыт иничто не забыто», но, по сути, в это самое время трактора запахивали человеческие останки и сажали над ними ровные ряды новых деревьев, строили линии электропередач, а кое—где спокойно выращивали агрокультуры.
На свой страх и риск отдельные люди и небольшие разрозненные группы ходили в «проклятые места» и хоронили бойцов и командиров Красной Армии. Постепенно эти неорганизованные группы объединялись, и в марте 1988 года вКалуге состоялся первый Всесоюзный слет руководителей поисковых отрядов.
В районе «Мясного Бора» были проведены экспедиции «Долина» и «Снежный десант». В них участвовало 1500 человек из 15 городов СССР. На войсковом кладбище перезахоронили 3500человек, личности только 89 человек были установлены. Впервые масштаб поисковых работ заставил обратить на себя внимание, и впервые существенную целенаправленную помощь энтузиастам имуществом и снаряжением оказало Министерство обороны.
Мы побеседовали с генеральным директором АНО «Группа «Каскад» Владимиром Упадышевым и вице—президентом банка «Стройкредит» Сергеем Кирилиным, который является одним из благотворителей поисковой группы.
Владимир, расскажите о предпосылках создания клуба.
Владимир Упадышев: Предыстория возникновения складывается из объединения всех поисковых групп и отрядов иставит своей целью воспитание подрастающего поколения.
Когда в России появились поисковые движения? Что послужило поводом их возникновения?
В.У.: Я занимаюсь этим с 1978 года, в то время это было очень тяжело, тогда это считалось неправильным и аморальным, нам не давали работать. Поисковое движение считалось мародерством, разграблением бойцов, которых мы пытались найти, поэтому люди, которые были уже совершеннолетние, даже отсидели за мародерство по 3—5 лет. Работа началась в 1982 году. После смерти Брежнева более—менее все сдвинулось с мертвой точки. Иуже в 1989 году движение по—настоящему пошло.
Тогда была международная вахта под Ленинградом, собралось около 3тысяч человек. Нам официально дали сделать первый шаг, чтобы мы могли работать и находить погибших бойцов. Из этих 3тысяч человек осталось около 300. Организовывались другие клубы, первым был «Экипаж», а в 2001 году был создан «Каскад».
Когда я первый раз попал в лес, там было нечто, все останки лежали на поверхности, тысячами лежали бойцы. Еще вместе со своим дядей, который и увлек меня этой деятельностью, я был поражен тем, что в нашем государстве (говоря про СССР) так относятся к людям, отдавшим свою жизнь за Родину. Естественно, я многие годы занимаюсь этим по причине того, что не могу не помогать людям находить погибших/пропавших без вести родственников.
Сергей Кирилин: В современной России уже никто не мешает данному роду деятельности.
В.У.: Сейчас уже все иначе, как говорят уважаемые люди: поисковики, вы пытаетесь работать — работайте, но мы вам ни мешать, ни помогать не будем. Раньше выделялось некое финансирование клубам, теперь ситуация ухудшилась, деньги выделяются лишь округам, областям, а дальше — как получится.
С.К.: Но помощь клубу оказывает дивизия им. Дзержинского.
В.У.: Да, но по причине смены власти и быстрой текучки кадров стало сложно, появилась бюрократия. Пишешь заявление на имя одного начальника части, а пока письмо дойдет— он уже сменился. За 2—3 года сменились 3-4 командира дивизии. А так люди и средства выделяются, конечно. В последнее время я немного отошел от вопросов согласования, назначил командира отряда, который занимается этим.
Недавно, с 14 по 25 августа, в потемкинском районе Смоленской области подняли 33 бойца, из них 3 были с медальонами, а 1 был передан на экспертизу. Последнего подняли в последний день вахты, нам нельзя было его поднимать, поскольку в этот день вахта заканчивалась, но мы смогли справиться с этой проблемой. Сейчас уже выходим на родственников погибших.
До 90—го года было поднято порядка 12 тысяч солдат, и из них почти у 3 тысяч были медальоны, при помощи которых мы пытались их опознать, но нам особо не давали этим заниматься. Сейчас с этим вопросом все в порядке. Иногда создается впечатление, что земля сама выдает нам останки солдат. Бывали случаи, когда мы проходили несколько раз по одному и тому же участку и находили в каждой из экспедиций новых бойцов.
Раньше не было профессиональных металлоискателей, и, конечно, было довольно тяжело. В Новгородской области было невозможно копать, там все «пищало». Каждый метр, в земле одни осколки, а на болотах было просто невыносимо. В Синявинских высотах, когда мы пытались организовать экспедицию, местные жители сказали, что мы там не пройдем, лучше всего по первому снегу идти, иначе утонем. Там во время наступления укрепительные заграждения делали из мертвых бойцов, не успевали рыть окопы, так вот их даже пули не могли пробить. Мы пытались их найти — и действительно находили, штабелями, было очень тяжело там работать. В последнее время мы работаем поближе: Смоленская, Нижегородская, Новгородская, Калужская, Ржевская, Московская, Псковская области. Я думаю, что лет 30—50 еще останки поднимать и поднимать.
А что сейчас происходит с молодежью, она приходит в ваш клуб? Вы как—то привлекаете ее?
В.У.: Большинство имеет свой интерес. Но часть молодежи приходит и пытается заниматься «черным копательством». При этом мы имеем право реализовывать небоеспособные предметы коллекционерам для создания некого финансирования организации.
Был интересный случай еще в начале 90—х. Мы откопали одного немецкого бойца, смогли опознать, связались с консульством и передали останки родственникам. После нам позвонили из консульства и предложили встретиться. По тем еще временам нам дали 8 тысяч марок. На них 10 выездов смогли сделать.
Сколько человек состоит в вашем клубе?
В.У.: Активных — около 120 человек. Сейчас в связи со слухами о приближающейся третьей волне кризиса, конечно, собирать народ в экспедиции стало сложнее, люди боятся потерять работу, времени многим не хватает. Мы не настаиваем, если будет время, приезжайте в выходные или когда получится, илюди, конечно, приезжают.
Как Вы считаете, почему члены вашего клуба предпочитают так проводить свои выходные, отпуска, а не лежать где—нибудь на пляже, отдыхать с друзьями на даче?
В.У.: Это действительно трудный вопрос. Раньше многие люди приезжали на раскопки как на пикник, брали с собой средства, чтобы расслабиться, отдохнуть, делать вид, что работают, но мы избавились от данного типа участников. С2010года я начал лично контролировать этот вопрос.
Что Вы ощущаете, когда находитесь в экспедициях, на раскопках?
В.У.: Я действительно чувствую что—то. Даже когда не я сам, амои ребята поднимают бойцов, приходит чувство, что мы сделали что—то, хоть и хотелось бы больше, но и на том спасибо, конечно. Когда бойца поднимаешь, но не удается его опознать, чувствуешь грусть. А когда медальон попадается, то уже появляется некое чувство удовлетворения. Много попадалось интересного. И с родственниками встречались, передавали, это было замечательно.
Многие участники вашего клуба имеют награды от правительства, часто ли поисковиков награждают?
В.У.: Министерство обороны выдавало раньше медали за активный поиск, и это считалось престижно, но со временем эта награда обесценилась, правда, после перевыпуска она снова стала в цене. Внутренние войска, МВД награждают наших ребят. Наград существует много, но в современном обществе они уже не так ценятся.
А как попасть в поисковый отряд? Возможно ли прийти сулицы и стать одним из вас?
В.У.: После 90—х годов я уже начал видеть людей насквозь, многие пытаются просто заниматься своей деятельностью под эгидой клуба. А так — запросто, членом поискового отряда может стать любой, если есть желание заниматься этим тяжелым трудом.
Как думаете, что нужно делать, чтобы привлечь молодежь к вашей деятельности?
В.У.: Мы создаем в школах музеи, это помогает привлечь молодежь, примерно 5—8 из 100 человек к нам присоединились. Но иногда родители протестуют против таких увлечений, говорят, зачем тебе это надо, лучше увлекайся чем—нибудь более современным. Иногда бывает, что мы не совпадаем по графику выездов. То мы не можем, то у них не получается из—за учебы.
Не могли бы Вы чуть подробнее рассказать про организацию музеев?
В.У.: Первый музей мы создали в 149—й школе на Соколе уже давно. А самые ответственные музеи — это центральный музей внутренних войск России, потом дивизии Дзержинского, ГУВД московской области Тиньково, там очень интересно было организовано, где—то около 5—6 музеев было создано. Интерес к новым музеям есть, конечно.
Cкажите, Сергей, как так получилось, что Вы стали активным участником жизни клуба?
С.К.: На самом деле, это громко сказано, физически я ограничен во времени, не могу себе позволить выезжать на раскопки, хотя огромное желание участвовать в этом есть, поэтому я стараюсь оказывать другую посильную помощь в организационных, финансовых вопросах. Например, в данный момент занимаюсь полной реконструкцией сайта «Каскада», потому что вижу вэтом действительно позитивное, а главное, нужное направление. Как правильное дело, которое помогает людям чтить память наших предков.
Как Вы думаете, что может послужить причиной для человека стать одним из участников такого клуба?
С.К.: Мы не будем рассматривать тех людей, которые приходят с неким коммерческим интересом, с жаждой заработать на святом. А, следовательно, причина здесь может быть только одна: это ничего, кроме патриотического чувства иуважения к прошлому, желание сделать нечто правильное в жизни, доставить душевный покой родственникам погибших солдат, как бы еще раз подчеркнув, что их подвиг не забыт, а душам отдавших жизнь за мир — упокоение. Работа, выполняемая ребятами и девушками, просто колоссальна изаслуживает уважения.
Как Вы думаете, есть ли еще люди, которые готовы помогать, поддерживать работу клуба не своими руками, а возможностями, финансами?
С.К.: Конечно, есть, даже не сомневаюсь. Среди моих знакомых есть такие, которые помогают детским домам, строят православные храмы и так далее. Тут нужно понимать, что вмассе своей это люди, которые, как не скромно заметить, уже чего—то добились в жизни, состоялись, что ли… И вот они уже начинают думать не только об обустройстве своего быта, но и о помощи нуждающимся. В принципе, со мной примерно такая же история — сам не могу поехать на вахту, так стараюсь облегчить труд ребят: закупить глубинные металлодетекторы, например. Я в оборудовании для проведения раскопок не силен, если, конечно, это не лопата, но Владимир мне с этим помогает, подсказывает, что им необходимо. Свои тонкости есть в оборудовании, своя специфика, а я уже стараюсь как—то решить эти вопросы. На данный момент мы начинаем проект по созданию нового сайта для поисковой группы. Надеемся, что он привлечет больше людей к этой деятельности и будет достаточно информативен, чтобы его могли использовать ивобразовательных целях.
А что движет именно Вами? Почему Вы оказываете помощь патриотическим клубам и благотворительным организациям?
С.К.: Здесь все просто. Мне повезло, и мои деды вернулись свойны живыми, но не у всех так. Одних только фильмов сколько снято о подвигах наших солдат. А сколько из них так и пали на полях сражений без вести…
Я в своей жизни всего достиг сам, но очень редко, и я это очень ценю, бывало, что посторонние люди оказывали поддержку, помощь в те моменты, когда я в ней нуждался. Достигнув чего—то сам, стараюсь оказывать посильную помощь и другим, не в ущерб своей семье, конечно.