Джазом опаленные
№6(49), июнь 2009
Николай Ямской
Джаз, пожалуй самый гонимый вид музыкального творчества в нашей стране. Но даже в застойные годы были люди, жившие им.
«Любите ли вы Бетховена?» — спросили как-то Джона Леннона на пресс-конференции во время первых гастролей «Битлз» в США. — О, да! — сохраняя серьезность, ответил он. — Особенно под него танцевать!»
Конец эпохи всеобщего притопа.
В Советской России полвека танцевали под джаз. Правда, подразумевая под этим любую пригодную для притопа музыку. Понимание того, что джаз может быть серьезным и танцевать под него все равно, что плясать гопака под Бетховена, пришло не сразу. Но в том, что это случилось, большую роль сыграл октябрьский 1961 года ХХ съезд КПСС. И, конечно, настырность рвущихся из подполья отечественных джазменов, которых эта самая КПСС туда и загоняла.
Небольшая оттепель на углу Тверской-Ямской и Васильевского.
Именно в этом месте в дни съезда власти позволили открыть кафе «Молодежное», чтобы как бы невзначай можно было завести туда гостей из некоторых братских партий и сказать: «Смотрите, какой у нас социализм без берегов, даже джаз есть». При этом днем кафе работало в режиме обычного общепитовского заведения: сосиски с горошком, яичница глазунья и кофе с песочником. Все преображалось клубными вечерами шесть раз в неделю. Тогда узкий, похожий на кишку зал на сто мест буквально трещал от наплыва посетителей. Вдвое больше завидовало в очереди за дверями. Еще бы! Счастливцев внутри угощали своими стихами молодые, но уже очень популярные звезды советской поэзии: Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина. С молодежью неформально общались известные всей стране люди: от «улыбчатого» Юрия Гагарина до «певучего» Марка Фрадкина.
Гарнир на второе.
И все же главным блюдом для многих были завершающие вечер, выступления джазовых ансамблей. Поскольку иных мест в Москве, где можно было бы без помех послушать выступление парочки самых, пожалуй, ярких из них — квартета Е. Гараняна и квинтета А. Козлова — попросту не было. А в «Молодежном» в 1962 году даже состоялся первый фестиваль джаза. Весьма довольны были и сами выступающие. Все-таки их музыка и они сами были, наконец-то, легализованы. Могли формировать свою аудиторию. А значит, вместе с ней профессионально и творчески расти. При этом почти каждый догадывался, что эта «панама» ненадолго. Что им отведена лишь роль гарнира к идеологическому блюду, которое готовили в ЦК ВЛКСМ, а то и повыше.
«Мама МОМА» и ее не самые любимые «кукушата».
Впрочем, был в этом высочайшем «крышевании» и плюс, потому что очень скоро вечера в «Молодежном» прикрыли (говорят, по жалобе на страшный шум некого жившего в этом же доме генерала), и ребята оказались один на один с Московской организацией московских ансамблей — сокращенно МОМА. В иных условиях ожидать чего-либо хорошего от этой организации, курирующей всю работу музыкальных коллективов в кафе и ресторанах, джазменам не стоило. Но МОМА, видимо, памятуя о медвежьих разворотах еще более высоких кураторов, форсировать события не стала. А повела себя как кукушка. В том смысле, что, сказав новым детишкам: «Живите!», заботу о «гнезде» предоставила им самим. «Кукушата» оказались ребятами не промах. Когда нужно, умели «скорешиться» со сверстниками в МГК ВЛКСМ. Когда требовалось, «ныряли» под крыло Московской организации союза композиторов. А в результате очень скоро джаз стали играть в кафе «Аэлита» около Маяковской и в «Синей птице» на улице Чехова (ныне Малая Дмитровка). По сравнению с «Молодежкой» в «Синей птице» разговоров было гораздо меньше. Зато импровизационные выступления проходили с гораздо большим драйвом. Что, в общем-то, неудивительно.
Успех поражающей силы.
В 1969 году питательно развлекательная жизнь столицы получила дополнительные площади, а молодежь — новый «Бродвей». На прорубленном через старый Арбат Калининском проспекте (ныне Новый Арбат) открылись лучшие, разумеется, по советским меркам, магазины, рестораны, кафе и бары. Однако самое, пожалуй, скромное из них скоро стало наиболее посещаемым. Это было кафе «Печора», где шесть вечеров в неделю играли джаз. И тогда сюда специально «на замечательного трубача Германа Лукьянова» и «на великолепного барабанщика Володю Буланова» устремлялась публика со всех концов Москвы. Музыкантов такой триумф воодушевлял. А вот администрацию кафе столь замечательная «наполняемость» очень скоро стала напрягать, потому что основной доход в заведении шел от реализации продукции кухни. А эти меломаны вместо того, чтобы быстренько откушать горячего, заплатить и уйти, уступив место новым посетителям, просиживали весь вечер, хлопали своим любимцам и почти ничего не заказывали. Ни администрация, ни коллектив заведения в целом мириться с такой вопиюще упущенной выгодой не собирались. Поэтому перед джазом реально замаячила перспектива очередного изгнания. На счастье, джазменов выручила смекалка. Они иезуитски предложили администрации продавать входные билеты с включенной в цену стоимостью того или иного «дежурного» блюда. В итоге, заранее оплатив заказ, публика увлеченно отдавалась потреблению пищи духовной. Кухонная же стряпня оставалась в основном не тронутой. Результат моментально снял напряжение. У администрации перестала болеть голова «за рентабельность». А коллектив с пониманием ждал окончания джазовых импровизаций. Ибо дальше следовала радостная дележка образовавшегося под занавес «бесхоза».
Музы должны молчать, когда мимо летят «членовозы».
Однако все стало непоправимым, когда постоянные очереди на входе в «Печору» вызвали острое недовольство у пассажиров снующих по Калининскому «членовозов» и их охраны. Другие очереди, к примеру, в магазины и по всей стране, им как-то глаза не кололи. А тут правительственная трасса — великий служебный путь от кремлевской стены до Рублевки и обратно. Нехорошо! Кто там что-то сверху «цикнул», а на Лубянке «чикнул», не суть важно. Просто в один не самый лучший день «Печора» резко порвала свои отношения с джазом и мгновенно превратилась в банальное общепитовское кафе с обычным вокально— инструментальным составчиком, оперативно присланным из МОМА.
Лицом к лицу.
Точно такой же, но на «пересменке» с варьете, постоянно выступал по соседству в образцово— показательном ресторане «Арбат». Его музыка, как выражался товарищ Бывалов из «Карнавальной ночи», «вела, но не уводила»… Кого и куда, в конце концов, распорядилась жизнь. С 1970-х годов джазовое обучение ввели в ряде музыкальных училищ и, факультативно, в некоторых консерваториях. С 1990-х джаз прочно поселился там, где ему, собственно, и подобает быть — на концертных площадках и в джазовых клубах.
«У них нет мяса. Так пусть не будет и драйва!»
Совсем своим для «джазом опаленных» в 1968 году стало кафе «Ритм». Алексей Козлов с товарищами нашел для него место буквально в трех минутах от «Молодежного» на улице Готвальда (ныне ул. Чаянова). Формально помещение принадлежало «Шашлычной». Однако проблемы с мясом в те годы уже докатились и до Москвы. Так что директор заведения, где шашлыками пахло нечасто, не возражал. И хотя советская идеологическая бюрократия снова вошла в раж, в Москве все-таки появилось место, где три дня в неделю собирались истинные знатоки и любители джаза. К сожалению, эйфория в «Ритме» продержалась всего год. Слишком, видимо, контрастировали упругие джазовые ритмы с сонной атмосферой эпохи «расцвета застоя». К тому же, в силу конструктивных особенностей каменного дома, где проживали многие известные советские композиторы, а также размещалось правление их московской организации, звук резонировал так, что травмированные им жители стали строчить во все инстанции жалобы. После чего директору «Шашлычной» сверху поступило указание вернуться к первобытному состоянию. В результате джаз эти стены покинул. Тишины стало больше, но мяса в стране все равно не прибавилось. Да и шашлыки в общепите сочнее не стали.